Вот сказка Сергея Седова, про маму-парашютистку. Сказка очень короткая. А то, про что я подумала, когда ее прочитала, напротив, получилось очень длиным. Ну так что же? Так и положено: написал писатель три строчки, а их в трех томах толкуют. Чем мы хоже?)

Итак, сказка:

А вот и комментарий:

Зима только начинается, мороз в новинку, поэтому сынок засыпает быстро, мы даже не успеваем доехать до парка... Я ставлю коляску посередине длинной, хорошо просматриваемой тропинки чуть вдалеке от главных, больших аллей, на которых в основном проводят время мамы с малышами в колясках, на санках и просто с малышами на своих ногах. Снимаю теплую куртку, один свитер, переобуваюсь в кроссовки и начинаю пробежку. Оставить коляску без присмотра я не могу, поэтому бегаю по этой самой тропинке метров в 200. Делаю кругов 10-15. Со стороны это, как пить дать, выглядит странновато, но меня это не волнует. Получаю более-менее приличный километраж, приятную легкость в теле и нешуточный прилив эндорфинов... Меняю кроссовки на сапоги, снимаю один свитер, надеваю другой, натягиваю теплую куртку, меняю перчатки... Конечно, после пробежки надо бы в душ, но пока это невозможно, радуюсь просто вот такой возможности размяться.

Пройдет еще год, жизнь станет чуточку проще, теперь я могу улизнуть на пробежку, пока сынок досыпает под присмотром бабушки. Конечно, идеально, если у меня получается вернуться до того, как он проснется. Но бывает по всякому, бабушка ворчит, если малыш просыпается не в духе («дурью маешься, а ребенок переживает»). Но в целом все получается отлично.

А еще через несколько лет мой подросший мальчик будет привычно махать мне вслед рукой - «Мам, ну ты побежала?» - и спрашивать, как далеко я бегала, что видела и сильно ли устала...

Бег - это мои прыжки с парашютом. Ну, один из видов прыжков — скажем так. Иногда я думаю, что в общем-то, даже неплохо, что у меня никогда нет на бег времени больше, чем час. Иначе кто его знает, как далеко я могла бы умчаться...

Когда речь заходит о «хорошей маме» (а плохой никто из нас быть не хочет, конечно), картинка сама собой формируется вокруг детей, а на все остальное маме (даже теоретически) остается в минутах примерно столько, сколько строчек в сказке про маму-парашютистку. Так наше общество видит женское счастье и заодно — счастье детское. Видит так, несмотря на явную нестыковку с реальностью: по статистике, больше 40 процентов руководителей среднего звена в нашей стране — женщины. Студии танцы, театральные студии, школы рисования для взрослых, фитнес-клубы и клубы йоги заполнены женщинами. У женщин больше свободного времени? Они не так озабочены поиском средств на жизнь своей семьи? Но и это не так: минимум в каждой третьей российской семье с детьми именно женщина, а не мужчина является единственным кормильцем. Может быть, руководят, танцую и учатся рисовать только одинокие, бездетные дамы? И тут промашка. Большинство из них — мамы, у многих — дети еще крошки.

Мама, даже очень-очень хорошая мама, если она работает, минимум 8 часов в день проводит на работе (даже если эта работа — из дома), все время чему-то учится, получает повышения, участвует в конкурсах- фестивалях... И все это — в промежутках между боями, то есть школами, простудами, родительскими собраниями, утренниками, отчетными концертами, каникулами, выпускными, вступительными, опять простудами, кризисами 2-х, 7-ми лет и подростковыми кризисами. Каждой из нас — памятник надо, хотя бы небольшую садовую скульптурку... А нам нет-нет, да напомнят: негоже, негоже оставлять детей ради... А ради чего, кстати? И тут получается вот что: оказывается, оставлять детей на попечение садов-бабушек-нянь вполне можно, если речь идет о работе или, допустим, о ремонте квартиры, или о здоровье родственников. Как-то, худо-бедно, еще прощается творчество. Даже косметолог-маникюр-парикмахер еще ничего, терпимо: считается, что каждая уважающая женщина должна выглядеть на «5» , иначе супруг заскучает и разочаруется. Но совсем по-другому глядит на нас общество (чаще всего в лице собственной же семьи), если мы оставляем детей ради собственного удовольствия, развития, ради полетов наяву. Даже ради невинных пробежек по окрестностям.

Я говорю: «Мама сейчас пойдет по делам, а Саня погуляет с Катей... » Сын смотрит на меня недоверчиво, пристально наблюдает за тем, как я переодеваюсь из домашней одежды в уличную. Ему полтора года, он во всю на ГВ. Два раза в неделю я ухожу принимать клиентов. Сане это не нравится. И вот сейчас он с места в карьер начинает реветь, горько, безутешно, крупными, настоящими слезами. Мое материнское сердце дает слабину: мне хочется послать работу и клиентов и кажется, что в сравнение с этим неподдельным детским горем ничто не имеет значения. Но я — тертый калач, я не даю материнскому сердцу разболеться, потому что знаю, что, во-первых, я получаю удовольствие от работы, мне приятно на несколько часов выпасть из маминой жизни, а во-вторых, я прекрасно знаю, что Саня даже не прочь погулять с Катей, но ему нужны гарантии. А в третьих - уже прочитала сказку про парашюты.

Я беру сына на руки, чтобы покормить перед уходом. И попутно, честно говоря, без особой надежды на успех, начинаю рассказывать, как ко мне придет тетя-клиетка, как мы будем с ней разговаривать, что я буду ей говорить и почему это тете поможет... Мальчик слушает на удивление внимательно и в конце, когда я говорю: «Мама пойдет на работу, а Саня — гулять на улицу с Катей» согласно кивает, надевает сандалии и без всяких слез выкатывается на коляске к лифту... Как тут не вспомнить старушку Дальто, которая настаивала, что даже новорожденным младенцам можно объяснить все, что необходимо, и это сильно облегчает жизнь и младенцам, и мамам! И я, практически счастливая, хватаю свой парашют,... то есть сумку и делаю очередной прыжок.... то есть бегу к своим клиентам.

И теперь я, мои дорогие, перехожу к толкованию последней части сказки, к самому важному ее куску. Вот он, целиком:

И вот это - «приземляться всегда в самую гущу своих детей» - самый высший мамин пилотаж.

Для начала — картинки из жизни. Моя приятельница дружит с одной известной российской писательницей. У писательницы все в порядке в жизни. Ее печатают, любят, кино по ее книжкам ставят. У нее муж, дети, дом за городом. Она, конечно, много работает — потому что писатель это работа без выходных и день трудовой не нормирован. И если так совсем по-честному, то семейное благосостояние держится на ее женских плечах. Так вот. Эта дама-писатель любит полежать в ванне с пеной. Ей необходимо время от времени забраться туда с книжкой и, может быть, даже с чайной чашкой. Но делает она это не так часто, как ей хотелось, а опять же, если по-честному, совсем редко. Знаете почему? Потому что ей совестно. Лягу, говорит, в ванну, и думаю: вот, воды сколько на себя извела, электричество жгу почем зря... Лучше бы котлет детям нажарила или пельменей, что ли, наварила». При этом, заметьте, с котлетами-пельменями в доме все в порядке.

Или вот еще, совсем водевильная история. Одна моя клиентка долго скрывала от семьи, что ходит к психотерапевту. Не потому, что боялась прослыть неблагополучной или, того хуже, «дамой с приветом». Вовсе нет. Надо сказать, что к этому моменту и дети, и муж успели походить к психологу и жизнь в семье как-то наладилась. А у нее — разладилась. Как раз потому, что у всех наладилась. Не про что стало переживать. И как-то она иначе свою жизн увидела, захотелось новых горизонтов. Но ни мужу, ни детям про это не говорила довольно долго. А свои отлучки списывала на — не смейтесь — косметолога.

Это я к чему все рассказываю? К тому только, что почти все мы воспитанны таким образом, что делать что-то исключительно для себя (помним, что и маникюр мы часто делаем, потому что «уже стыдно с такими руками на работу ходить») нам неудобно, даже стыдно и хочется как-то оправдаться что ли. С такими мыслями приземляться в самую гущу своих детей совсем не хочется, а хочется, наоборот, приземлиться где-нибудь совсем далеко, а пред детские очи встать, как обычно, деловитой и занятой, или уж, во всяком случае, не такой беспечной.

У каждого из нас свои парашюты, свои небеса. Как же приземляться в самую гущу детей? Когда я думаю об этом, мне вспоминается человек по фамилии Сковорода и едва заметный запах эфира. Это потом я узнала о философе Сковороде, а в 9 лет это экзотическая фамилия маминого пациента. Мама работала зубным врачом и каждый вечер приносила мне «улов» - необычные, смешные фамилии, забавные случаи на приеме, рассказы пациентов о своей жизни или проблемах... Бог знает сколько лет прошло с тех времен, но до сих пор для меня кабинет стоматолога — отчасти комната чудесных историй. Но у моей мамы, как и многих советских женщин, почти не было других, не трудовых «прыжков с парашютом». Она делилась со мной работой, инстинктивно пытаясь смягчить свое ежедневное отсутствие с 9 утра до восми вечера — мама, как и многие мамы, старалась заработать побольше, чтобы ее дети ни в чем не нуждались. И, кстати, делится работой легче, чем тем, что делаешь только для себя. «А что это у тебя? Книжку пишешь? — «Да ну, так, ерунда, не обращай внимание» ; «Так ты танцевать умеешь?! — «Да ну, разве это танцы!...» — И так смущенно ковыляем в сторонку, нарочно припадая на обе ноги.

Выходит, делится полетами сложнее, чем работой, даже любимой. Но никак по-другому в гущу своих детей со своим парашютом не попадешь. Делиться не только успехами, но и сомнениями. Советоваться. Спрашивать мнения. Показывать. Прислушиваться. Брать с собой. Но и не думать — слышите? Даже не думать! — «привить интерес», «помочь определиться», «подать пример»... То есть даже не думать под сурдинку использовать свои полеты в полезных, воспитательных целях. Потому что ведь сказано же в чудесной песне на стихи Юнны Мориц: «Но только лошади летают вдохновенно, а то бы лошади разбились бы мгновенно»... А вдохновению, мне кажется, не идет никакая назидательность.